сам себе фломастер
Пишет fandom Kuroko no Basuke 2015:
В сущности, они были свободны. Учителя почти не замечали их, старшие классы оказались вдруг населены толпой шумных беспокойных призраков. Крылья уже унесли их выше, к огромным аудиториям университетов и колледжей.
Мидориму не радовали ни свобода, ни весна, ни бумаги о досрочном зачислении, ни спокойное молчаливое одобрение отца.
— Пойдем покидаем, — предлагал каждый вечер Такао, и они метались по площадке почти до полуночи, пока ноги не переставали держать. Для них уже не было тренировок, и не было больше матчей, которые ждали их впереди, но они все равно играли — друг против друга и в пас против невидимой сборной звезд НБА. Такао всегда настаивали, что звезд они уделали.
— Будь хоть немного реалистом, вот что, — ворчал Мидорима, хотя в глубине души знал — конечно, уделали, какие могут быть вопросы. — Давай еще.
И они играли еще. Не могли надышаться своим баскетболом.
Он никогда не спрашивал Такао, почему он не хочет идти в университетскую команду. Такао не спрашивал тоже, но даже если бы спросил — Мидорима отоврался бы.
«Потому что там не будет тебя».
Не тот ответ, который стоило произносить вслух. Не тот ответ, в котором и себе-то стоило признаваться. Наверное, это было попросту жалко, но Мидорима попробовал представить себя в другой команде — и не смог. Играть без Такао было бы все равно что выйти на площадку, отрезав себе левую руку.
А потом в одно утро все цветы взорвались разом, осыпали город, захлестнули крыши и заборы яркой пеной. От запаха кружилась голова. Мидорима долго ненавидел его потом, этот томительный густой запах весенних цветов, потому что именно в тот день все закончилось. Они все шатались по школе, по пустым классам, по коридорам и клубным комнатам. Заглядывали в раздевалку и в столовую. Куда бы ни шел, Мидорима везде натыкался на этих почти истаявших школьников с лицами взрослых людей.
— Глупость какая, — ворчал он, глядя, как девчонки фотографируют на память класс рукоделия. — Было бы на что смотреть.
И шел в зал со знакомо скрипящим полом и трогал знакомо шершавые мячи.
URL комментария
21.08.2015 в 23:35
В сущности, они были свободны. Учителя почти не замечали их, старшие классы оказались вдруг населены толпой шумных беспокойных призраков. Крылья уже унесли их выше, к огромным аудиториям университетов и колледжей.
Мидориму не радовали ни свобода, ни весна, ни бумаги о досрочном зачислении, ни спокойное молчаливое одобрение отца.
— Пойдем покидаем, — предлагал каждый вечер Такао, и они метались по площадке почти до полуночи, пока ноги не переставали держать. Для них уже не было тренировок, и не было больше матчей, которые ждали их впереди, но они все равно играли — друг против друга и в пас против невидимой сборной звезд НБА. Такао всегда настаивали, что звезд они уделали.
— Будь хоть немного реалистом, вот что, — ворчал Мидорима, хотя в глубине души знал — конечно, уделали, какие могут быть вопросы. — Давай еще.
И они играли еще. Не могли надышаться своим баскетболом.
Он никогда не спрашивал Такао, почему он не хочет идти в университетскую команду. Такао не спрашивал тоже, но даже если бы спросил — Мидорима отоврался бы.
«Потому что там не будет тебя».
Не тот ответ, который стоило произносить вслух. Не тот ответ, в котором и себе-то стоило признаваться. Наверное, это было попросту жалко, но Мидорима попробовал представить себя в другой команде — и не смог. Играть без Такао было бы все равно что выйти на площадку, отрезав себе левую руку.
А потом в одно утро все цветы взорвались разом, осыпали город, захлестнули крыши и заборы яркой пеной. От запаха кружилась голова. Мидорима долго ненавидел его потом, этот томительный густой запах весенних цветов, потому что именно в тот день все закончилось. Они все шатались по школе, по пустым классам, по коридорам и клубным комнатам. Заглядывали в раздевалку и в столовую. Куда бы ни шел, Мидорима везде натыкался на этих почти истаявших школьников с лицами взрослых людей.
— Глупость какая, — ворчал он, глядя, как девчонки фотографируют на память класс рукоделия. — Было бы на что смотреть.
И шел в зал со знакомо скрипящим полом и трогал знакомо шершавые мячи.